В Самарской области ведется широкомасштабная кампания против промышленного лова рыбы. На наш взгляд, она имеет под со-бой больше политические, нежели экологические причины. На производственников, имеющих строго определенные участки для лова, и находящиеся под строгим контролем квоты, за которые они платят государству немалые деньги, «вешают всех собак». Давайте разберемся, так ли на самом деле обстоят дела на волжских просторах, как утверждают псевдо-борцы за природу.
Каскад волжских гидростанций превратил водохранилища в замкнутые экосистемы. Только сейчас, спустя полвека после их строительства, ученые могут дать оценку их влияния на природу. В первые годы их существования наблюдалось даже увеличение количества рыбы из-за роста кормовой базы. Затем пошло сокращение биоресурсов, вызванное, в первую очередь, загрязнением воды промышленными и сельскохозяйственными (удобрения, гербициды и т.д.) отходами. В связи с резким сокращением производства гидрохимический режим Волги относительно восстановился только к 2000-м годам. Еще в начале 80-х годов прошлого века прекратили работу на ГЭС рыбоподъемники, что осложнило нерест осетровых и других ценных пород на нижней Волге.
Сеть плотин и водохранилищ создавалась на Волге не только для того, чтобы затопить десяток неперспективных городов и сел и не только для того, чтобы различные ГЭС вырабатывали электроэнергию, так необходимую каждому из нас.
Это все создано еще и для того, чтобы управлять водным потоком. Не допускать наводнений, обеспечивать запасы питьевой воды, снабжать сельское хозяйство поливной водой и решать многие другие задачи, в том числе и обеспечение полноценного нереста рыбы.
По идее, каждый сброс воды и его объем энергетики должны обязательно согласовывать с МЧС, Минсельхозом, Минприроды, Минрыболовства, областными и городскими властями и, естественно, с экологами. А ин-формация об этом должна быть обнародована в СМИ. На практике все иначе.
Точные даты сброса воды узнать или предсказать очень сложно, и, поверьте, если кто-то и делает подобные прогнозы, то это — великий шаман с огромным бубном. Можно сколько угодно делать самые разнообразные предположения — точная дата и объемы сброса будут известны только после заседания паводковой комиссии, на которой и решаются эти вопросы.
Обычно, к началу апреля, объем воды, на-копленный плотинами волжских ГЭС, подпираемый интенсивным таянием снега и сбросом воды с верховьев Волги и впадающих в нее рек, начинает превышать возможности водохранилищ. И энергетики приступают к интенсивному сбросу воды.
Паводковый сброс воды происходит, как правило, минуя энергоустановки. Излишки энергии тоже никому не нужны. Просто энергетики — не нефтяники, и не могут накапливать электричество для дальнейшей его продажи. Объем сброса колеблется в районе 25-28 тыс. кубометров в секунду, сам сброс происходит по довольно сложной схеме. Главное — наполнить пойму и выдержать уровень без колебаний. Но это в идеале, а на деле так получается не всегда.
Паводок заполняет заливные луга, вода прогревается, и рыба выходит на эти разливы для нереста. Результат в итоге плачевен: уровень воды падает раньше времени, и на ветках кустарника и в траве остается масса высохшей икры. Отсутствие рыбьей молоди сильно сказывается на общем состоянии рыбных ресурсов уже в течение ряда лет. В апреле 2012 года на Жигулевской гидроэлектростанции во время паводка был произведен быстрый сброс воды. Из-за перепада гидростатического давления произошла гибель десятков тысяч рыб, застигнутых там в период нереста. По сравнению с этим, армия браконьеров — младшая группа детского сада.
В январе этого года на заседании комитета по сельскому хозяйству и продовольствию Самарской губернской думы депутаты рас-смотрели проект обращения в ОАО «РусГидро». В письме предлагалось изменить режим срабатывания гидроэлектростанций во время паводка и установить среднечасовой расход воды через гидроузел. Ранее такое же обращение было направлено в адрес Федерального агентства водных ресурсов. Но будут ли предприняты какие-либо действия, сказать трудно. Что такое рыбные запасы рек для энергетиков, получающих многомиллиардные прибыли за счет фактически дармового использования силы воды?
Подлинным бичом наших рек являются и браконьеры. Прошло то время, когда Россия поставляла на мировой рынок черную икру и осетровых рыб. Теперь монополистом там является Иран (правда, в этой стране браконьерство в водах Каспия карается смертной казнью через повешение). В нашей же стране настоящим заповедником браконьеров является Дагестан. Не лучше ситуация и в исконно русских регионах. Общественники-экологи из Волгоградской области этой весной насчитали на одном из притоков Ахтубы 56 сетей(!) на километр воды.
Не лучше ситуация и в Саратовском и Куйбышевском водохранилищах, в которых работники Сызранского рыбокомбината ежедневно вынимают из воды Волги и Усы браконьерские сети-китайки. И все это происходит при полном бездействии правоохранительных органов и рыбинспекции. А на городских рынках продолжается несанкционированная торговля рыбой и во время запрета на ее ловлю.
Ну, а теперь о пресловутом промышленном, в том числе траловом лове. Всего в Самарской области вылавливают ежегодно 825 тонн рыбы и 10 тонн раков. У предприятий и промысловых бригад насчитывается 1000 раколовок, 1600 сетей (вылов 555 тонн), 12 неводов (120 т), 3 трала (150 т). Таким образом, объем рыбы, поднятой тралами, колеблется от 20 до 25 процентов от общего вылова, и никак не может серьезно влиять на популяции рыб.
Более того, если рассматривать проблему с точки зрения потребителя, то продукция, выловленная тралом, более свежая и более качественная, так как быстрее попадает на переработку. Тот же Сызранский рыбокомбинат может перерабатывать на пресервы мятую и поврежденную рыбу, которую браконьеры просто выбрасывают. Это предприятие единственное в центральной России, которое оснащено оборудованием для шоковой заморозки свежей рыбы (до - 40 градусов). Заметим, что паразиты, живущие в рыбе, погибают уже при минус двадцати. Так что промышленная добыча и переработка рыбы — это, в том числе, и гарантия вашей безопасности.
