Летом стало известно о планах установить сразу в двух городах России памятники царю Ивану Грозному. Один собираются поставить в Орле, основателем которого считается Иван IV, другой — в Александрове, где в XVI веке располагалась царская резиденция, ставшая фактической столицей опричнины.
Иван Грозный считается одним из самых жестоких царей в русской истории, и за 400 с лишним лет, прошедших с его смерти, ему ни разу не ставили памятников.
Прозвище «Грозный» с трудом переводится на иные языки — оно подразумевает не только жестокость, но и определенное величие его носителя. В некоторой степени царь Иван соответствовал образу «великого государя»: он был изворотливым политиком и дипломатом. Но он был также и очень жестоким человеком.
В наши дни из Ивана IV вышел бы кинорежиссер-шоумейкер, только кровь была бы не бутафорской, а настоящей. Царь обряжал своих опричников в монашеские одежды, устраивал потрясающие зрелища — как, например, летом 1570 года на Чистых прудах в Москве на площади, куда привели связанными «300 знатных московских мужей, происходивших из старинных семейств»; Иван лично обратился к народу и спросил «правильно ли он делает, что хочет карать своих изменников. Народ восклицает громким голосом: «Живи, преблагий царь. Ты хорошо делаешь, что наказуешь изменников по делам их». Но следуют не казни, а прощение половине осужденных — люди валились на колени, били челом и спешили к еще не верящим в чудо родным. Но не зря же зрители собрались — следом начинается экзекуция: кого режут на куски, кого варят заживо; остальным опричники лихо рубят головы. Так погибли дьяки, стоявшие во главе наиболее важных московских приказов, по-современному — министры и их замы. Жестокое представление долго не забудется: вот это государь — что казнить, что миловать умеет!
XVI век — время, конечно, экологически чистое, но и суровое: скудные земли Нечерноземья и Севера, редкое население, отсутствие выхода к морям и мировым торговым путям, татарские набеги на южной границе — так было и при царе Иване, и до него. А еще — как раз при нем — эпидемия чумы, сожжение Москвы при походе крымского хана Девлет-Гирея, бесконечная война с соседями — Великим княжеством Литовским (а с 1569 года — объединенной Польшей и Литвой, Речью Посполитой) и Швецией за земли и крепости Лифляндии и Эстляндии. Наконец, с введением «заповедных лет» (отменой права крестьян переходить от одного землевладельца к другому в Юрьев день) началось становление системы крепостного права, то есть ликвидация личных прав крестьян в России. Но больше всего современникам и потомкам запомнилась опричнина.
Если коротко, это режим чрезвычайного управления, действовавший в России с 1565 по 1572 годы.
Иван IV искренне верил, что неограниченная власть государя — наилучшая форма правления и что «русские владатели… вольны были подовластных своих жаловати и казнити». В России не было ограничивавших власть государя законов, но, как в любом средневековом обществе, отношения власти и подданных определялись неписаными традициями. Так, например, нельзя было просто отрубить голову заслуженному боярину без предъявления обвинения и суда Боярской думы, и с мнением бояр приходилось считаться. Только на рубеже 1550-1560-х годов Ивану удалось переломить сложившиеся устои.
В декабре 1564 года царь вместе с семьей и казной отбыл в свою резиденцию в Александровой слободе. Оттуда он прислал две грамоты. Одна была адресована боярам: Иван обвинил их в расхищении казны и измене и заявил, что именно поэтому отказывается от управления страной. Другая грамота была обращена к москвичам — Иван жаловался на боярские обиды и заверял, что на население «опалы не держит». Народ поддержал царя, и знати пришлось просить его вернуться на трон. Иван согласился — но с условием: царь существенно расширит свои полномочия, получит право казнить изменников и конфисковать их имущество.
Говоря современным языком, в стране вводилось чрезвычайное положение с отменой всяких норм и традиций, а единственным источником права становилась воля царя. Страну и столицу царь разделил на две части — земщину и опричнину, где были созданы своя Боярская дума, свои приказы, свое «опричное» войско. Сам термин происходит от слова «оприч» («за пределами», «кроме») и означает территорию, на которой вводилось особое управление. Фактически царь раскалывал армию, приказной аппарат, Думу и даже церковь (в опричнине были свои монастыри), чтобы привлечь часть их на свою сторону. Чтобы закрепить раскол, Иван в «опричных» уездах отнимал у местных землевладельцев вотчины, которые шли в раздачу опричникам; десятки и сотни бывших владельцев — не только князей-рюриковичей, но и обычных помещиков и вотчинников — выселялись в «иные города», где получали поместья.
Ответом на любой шаг против воли царя неизменно становились массовые казни. Так в 1566 году царь казнил членов Земского собора, выступивших против репрессий. Главными «опричными процессами» были публичная казнь боярина Ивана Федорова и расправа с митрополитом Филиппом Колычевым в 1568 году; двоюродного брата царя князя Владимира Андреевича Старицкого опричники заставили выпить яд осенью 1569 года. В том же году по подозрению в измене в пользу Литвы царь предпринял зимой карательный поход на Тверь и Новгород. Опричники громили лавки купцов, уничтожали и жгли их товары; дома новгородцев царь повелел «ломати, а окна и ворота… без милости высекати».
Изменников искореняли «всеродне» вместе с женами, детьми и десятками слуг и холопов, убийства совершались внезапно, на улице или прямо во дворце, чтобы приговоренный не успел покаяться и получить отпущение грехов. По-видимому, царь полагал, что все, кто препятствует ему, поставили себя вне христианских норм и не только заслуживают самых страшных наказаний, но и недостойны спасения души.
Мы не можем сказать точно, существовали ли в действительности какие-либо заговоры и «измены» против царя — но он сам был искренне убежден, что окружен изменниками. В 1571 году, после нападения на Москву крымского хана Девлет-Гирея, Иван перестал доверять и опричникам; руководство опричнины было казнено.
Репрессии и опричные преобразования резко усилили личную власть государя, но подорвали единство армии и государственного аппарата. В 1583 году была проиграна Ливонская война, длившаяся почти 25 лет. Писцовые книги начала 1580-х годов говорят о том, что во многих уездах намного сократилась пашня, а население вымерло или разбежалось — о чем говорят такие записи: «Опричники замучили, живот пограбили, двор сожгли» или «волость запустела от гладу и от мору и от Басаргина правежу» (т.е. от сбора податей отрядом опричника Басарги Леонтьева). Казни воевод и разорение поместий делали небоеспособной армию: дворян в конце 1570-х годов надо было бить кнутом, чтобы заставить их отправиться на службу в полки.
Вопреки расхожему мнению, Иван Васильевич не был выдающимся полководцем. Все военные успехи были достигнуты военачальниками царя, которых он «отблагодарил»: в 1563-1564 годах был казнен герой взятия Полоцка боярин Репнин, первой жертвой опричнины стал главный воевода при осаде Казани князь Горбатый-Шуйский; дважды попадал в опалу знаменитый полководец князь Михаил Воротынский, разгромивший в 1572 году под Москвой татарское войско хана Девлет-Гирея — после этой победы он был арестован и умер от пыток. Сам же царь стремился держаться подальше от опасности: в 1571 и 1572 годах пережидал татарскую угрозу в Кирилло-Белозерском монастыре и в Новгороде. На завершающем этапе Ливонской войны царь и не помышлял встретиться на поле боя ни со шведами, ни со знаменитым полководцем Стефаном Баторием.
Однако при царе Иване были проведены важные (сейчас бы сказали — структурные) преобразования, направленные на обеспечение единства только что «собранной» из прежних земель и княжеств территории. При нем прошли денежная и налоговая реформы (были введены единая денежная система и единый размер подати), губная и земская реформы (появилась система местного самоуправления с независимыми от царских наместников судами и выборными должностными лицами). В 1550 году был принят новый судебник: в нем впервые появилась квалификация целого ряда преступлений (подлог документов, разбой, грабеж, мошенничество); вводилась новая мера наказания — тюремное заключение. В судебнике было прописано, что закон не имеет обратной силы. Разумеется, наличие прогрессивного судебника не отменяло ни широкого распространения пыток, которые были нормой следствия тех времен, ни репрессий времен опричнины — впрочем, в российской истории и не такое уживалось, достаточно вспомнить сталинскую конституцию 1936 года — самую передовую в Европе.
В середине XVI века страна в условиях внутриполитической стабильности переживала экономический подъем: появилось до 40 новых городов. В результате активной внешней политики территория государства увеличилась вдвое, Россия получила первый порт на Балтике — Нарву. Все эти действия осуществлялись именем царя, однако не стоит рассматривать историю страны с точки зрения действий одного человека — тем более, что далеко не все в XVI веке делалось самим Иваном Грозным или хотя бы по его замыслам.
Если он был такой плохой, почему же тогда правил так долго? Ведь можно было и свергнуть? Это мы с вами сейчас, в начале XXI века, так можем рассуждать — после бурной эпохи всяких переворотов и революций. В традиционном обществе «старого порядка» все было несколько иначе. Как можно было поднять руку на законного и природного государя?
Распространенное на государственность религиозное чувство делало царя фигурой символической, как бы «живой иконой». Управленческие функции главы государства определялись в России не писаными законами или иными юридическими установлениями, а воспринимались как проявление особой харизмы власти, когда ее носитель уподобляется сверхъестественному существу. Такое восприятие царской власти как «предназначенной» божьим промыслом делало весьма проблематичным сопротивление «праведному», то есть истинному государю. В глазах современников царь мог выглядеть грозным и жестоким; но это не означало, что он не на своем месте: подданные Ивана Грозного не мыслили покушаться на прирожденного государя даже во время опричных репрессий.
Даже идейный противник царя Ивана и политический эмигрант князь Андрей Курбский убеждал самодержца опомниться («очютися и воспряни», «воспомяни дни свои первые, в них же блаженне царствовал еси»), но не допускал призывов к свержению царя.
