Последний раз я встретился с Сергеем Есениным за год до его смерти, в 1924 году.
Из молодого студента-медика я уже превратился в молодого учёного и находился в санатории Дома учёных в Царском Селе (тогда называвшемся «Детским Селом»).
Я был «королём», как в шутку называли старосту из среды учёных, одной из 2 санаторий. В другой санатории была «королева» — проф. Ольга Аркадьевна Шевелева, почтенная семидесятилетняя женщина, врач-гинеколог, бывшая рязанская помещица, потерявшая всё своё состояние во время революции, но оставшаяся чудесным образом в живых. Эта замечательная женщина была не только выдающимся врачом и учёным, но обладала ещё особым шармом, привлекавшим к ней всех окружающих. Пышные седые волосы, пышный бюст, вечно розовые щёки, добрая улыбка, умные, живые и детски-чистые глаза — заставляли забывать о её семидесятилетнем возрасте и любоваться ею. Она очень любила музыку и поэзию, и по её инициативе в санатории часто устраивались литературные вечера молодых поэтов, напр., Всеволода Рождественского, Николая Тихонова и др.
Обыкновенно Ольга Аркадьевна всегда советовалась со мной о том, когда и кого пригласить и какой вечер устроить.
И вот однажды «королева» пришла ко мне со совей «инфантой» (т. е. заместительницей старосты) и заявила, что необходим серьёзный «королевский совет».
«В Царское Село, — конфиденциально заявила О. А., — приехал знаменитый поэт-скандалист Сергей Есенин. Говорят, что все его выступления за последнее время кончаются скандалами, что он всегда напивается пьяным, бьёт стёкла, дерётся… Но всё-таки хотелось бы его пригласить к нам в санаторию, чтобы он почитал нам свои стихи… Я так люблю Есенина. Он такой русский, такой горячий, такой талантливый!.. Но я боюсь, обойдётся ли его вечер без скандала?»
Я сказал О. А., что немного знаю Есенина, дважды встречался с ним раньше, тоже очень люблю и очень ценю его и ради огромного эстетического наслаждения при слушании его стихов готов рискнуть и на скандал, хотя почему-то убеждён, что в санатории Есенин скандалить не будет.
И мы решили его пригласить.
Часов в 6 вечера Есенин пришёл к санаторию в сопровождении молчаливого и растрёпанного молодого «поэта» — Ивана Приблудного (так представился сам «поэт» и так его назвал Есенин).
Узнав меня и приветливо со мной поздоровавшись, Есенин отвёл меня в сторону и смущённо сказал: «Уж не знаю, как мне быть? Что читать? Как держаться? Я читал свои стихи и поэтам, и студентам, и рабочим, и проституткам, а вот в санатории Дома учёных ещё никогда не читал… Что интересует этих почтенных «старцев»?»
— Во-первых, здесь очень мало «старцев», — перебил я, — во-вторых, здесь все русские, горячо любящие свою родину Россию… Читайте свои стихи о России.
— Да ну?! — воскликнул радостно Есенин. — Так ведь это же мои самые любимые стихи! — и глаза его вспыхнули почти белым «голубым огнём».
Читал Есенин прекрасно. Его страстные и в то же время нежные стихи о России звучали, как русская народная песня, которая, по словам Гоголя, «рыдает и хватает за сердце»!
Он захватил сердца всех слушателей. Молча, затаив дыхание, полные внимания и очей, и душ, — слушатели Сергея Есенина молодые и старые русские учёные, научные сотрудники, доценты, профессора и академики.
Успех был огромный.
На глазах у многих были слёзы…
Стало так тихо, точно все перестали дышать…
И вдруг заключительные слова:
«Я… хочу… (Есенин остановился и внимательно оглядел всех)… при последней минуте… (снова пауза, усилившая значительность его просьбы)… попросить тех, кто будет со мной, —
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать!…
Все плакали. Плакал и Есенин. Плакал, и не только душой. Улыбаясь смущённо, он украдкой, едва заметным торопливым движением слегка вытер кончиком пальца впадину под одним глазом, так, как будто смахнул какую-то соринку.
Вечер кончился совсем неожиданно. Седая «королева» — проф. О. А. Шевелева вдруг обратилась к Есенину: «Серёженька, родной мой! Я ведь тоже рязанская! А ты знаешь наши рязанские песни? Давай споём вместе!..»
И, обнявшись, рязанский крестьянин и рязанская помещица, совершенно позабыв о всякой классовой борьбе и ненависти, стали петь рязанские русские народные песни.
Было очень трогательно. И один профессор-экономист сказал: «Это выше марксизма!»
После скромного чая с бутербродами, без вина, Есенин, тепло и просто попрощавшись со всеми, тихо ушёл в сопровождении молчащего всё время Ивана Приблудного…
Источник: Сам бы не прочёл...
