Уже несколько дней артисты сызранского камерного оркестра Viva Classica участвуют в интенсивных репетициях с молодым московским симфоническим дирижером Михаилом Архиповым.
Накануне мы побеседовали с ним. Получивший отличное столичное образование, дирижер Архипов поделился, зачем он продолжает выступать с провинциальными оркестрами и насколько многогранна и интересна творческая работа дирижера.
- Михаил Юрьевич, как Вы оказались в Сызрани? Чем продиктован Ваш визит?
- Я вообще очень люблю маленькие города. Но в Сызрань приехал, конечно, не случайно: здесь я в связи с проектом «Встречи на Волге».
Хотя у меня есть и мой персональный проект по развитию региональных симфонических оркестов. Суть его - в работе с десятью оркестрами из малых городов, которые в силу тех или иных обстоятельств не могут позволить себе приглашенного дирижера. Рутина отнюдь не способствует развитию музыкального коллектива: замкнутость в плане творчества сродни «консервной банке». Именно такая ассоциация возникает, когда в глубинке таится оркестр, знают о котором лишь локально. И вот наш проект нашел большой отклик среди небольших российских филармоний: с оркестрами я исполняю музыку эпохи романтизма, произведения композиторов – борцов за то, чтобы быть и творить свободно.
Для музыкантов не секрет, что каждый, в частности - оркестровый, коллектив так или иначе нуждается в обновлении – новые дирижеры, новые артисты, новые солисты. «Новая кровь» помогает развиваться. Это тот импульс извне, который дает смысл дальнейшему развитию.
- Три репетиции – этого достаточно, чтобы артистам понять дирижерскую диалектику? По сути, оркестрантов ждет своего рода мастер-класс. Всегда ли случается понимание задач и «приятие» концепций оркестрантами?
- Тут надо понимать, какого исполнительского уровня оркестр и чего в конечном итоге мы с ним хотим добиться. Три репетиции – это мало: оптимальным считаю количество в пять и более репетиций. Тогда это позволяет в спокойном режиме подготовить программу, по крайней мере с отечественными коллективами. При сравнении с музыкантами Европейских стран наши чуть меньше готовы с точки зрения работы в оркестре.
Поясню разницу: когда из отечественного учебного заведения выпускается исполнитель-инструменталист, чаще всего он попадает в оркестр. И вот тут ему приходится в экстренном порядке «перезагружаться» и получать те умения и компетенции, которых у него нет. У нас не учат студентов играть в оркестре. Да, они получают какую-то практику, но в ней нет системного подхода: например, обязательного исполнения конкретных симфоний или оркестровых трудностей. Та же ситуация и с дирижерами. Невозможно получить нормальную практику, если не являешься студентом Московской или Санкт-Петербургской консерваторий. Может быть, в Казани еще. А в других городах студенты-дирижеры не имеют возможности регулярно работать с оркестром. Так что насколько быстро может инструменталист или дирижер освоиться в коллективной практике, в оркестре – это определяющий фактор уровня музыканта.
- Как к Вам пришло решение стать симфоническим дирижером?
- Решение стать дирижером выросло из внутреннего стремления к масштабности, из потребности передать грандиозность больших программ, из уверенности, что видишь, слышишь, осмысливаешь по-другому. В какой-то момент пришло осознание того, что любовь к сольному инструменту накладывает некие ограничения в плане выразительных средств, масштабов объема и динамики. Симфонический оркестр – вот это грандиозно! Когда, будучи студентом консерватории, впервые встал за пульт симфонического дирижера, я почувствовал себя …за рулем гоночного автомобиля Формулы-1!
- Михаил Юрьевич, а каков он – мир дирижеров?
- У нас бытует смешная поговорка: дирижер дирижеру ...волк. Двум лидерам сложно ужиться в одном коллективе. У каждого – свое мышление, своя картина мира и уникальное внутреннее взаимодействие с классической музыкой. Мир дирижеров – интересный, но достаточно конфликтный относительно своих точек зрения. Однако объединяющим фактором выступает взаимовыручка – она всегда есть: срочная ли вакансия, форс-мажор – взаимопомощь коллег всегда будет.
- Существует расхожее мнение, что дирижеры делают именно то, что подразумевает английское слово conductor (проводник) в физическом смысле. С группой людей проводят энергию от композитора публике. С музыкой каких композиторов, с какими произведениями резонирует Ваше мироощущение?
- Однозначно ответить нельзя. Классическое музыкальное наследие невероятно обширно, охватывает века. Я погружаюсь в ту эпоху, в которой было создано конкретное произведение: срабатывает персональная машина времени, если хотите. Это очень важно: почувствовать себя современником композитора, стать частью его времени, обнаружить себя внутри картины того мира – и вот уже появляется совершенно другой взгляд на композиторский замысел, на некоторые детали. И музыка раскрывает самые тонкие смысловые нюансы.
Поэтому для любого дирижера очень важно воссоздавать музыку разную, «путешествуя» с ней по времени, приучая себя находить мельчайшие детали, чувствовать аналогии, связи и структуру каждой эпохи.
- Любители изобразительного искусства могут сравнить сущность дирижирования с возможностью подняться на леса Сикстинской капеллы и воссоздать ее фрески в новой цветовой гамме. А в чем для Вас заключается сущность дирижирования?
- Мне кажется, что дирижер не является реставратором музыки прошлых эпох, он является со-творцом композитора. Для меня дирижирование оркестром – это возможность создавать другие миры, фантазийные миры прошлого и будущего, для меня это возможность приоткрыть завесу нотного текста и услышать художественный мир величайших гениев. Но интерпретация должна быть созвучной современным слушателям, она должно разбудить в них образы прошлого, образы их счастливого детства, юности, внутренние представления о правде, радости и бессмертии души.
Да, дирижер должен быть бережным: бережным по отношению к композиторам, чтобы передать детали их образов и эмоций, должен быть заботливым по отношению к слушателям, чтобы они могли воспринять ту красоту, которая досталась нам в наследство, должен быть щедрым к оркестрантам, чтобы поделиться с ними всеми своими знаниями, опытом, энергией и лидерской устремленностью к идеальному звучанию.
- В одном из прошлых своих интервью Вы посетовали, что уже утеряны ориентиры исполнения многих старинных стилей, и чем больше время отдаляет современность от эпохи создания произведения, тем более невосполнимой становится утрата. Как дирижер может влиять на этот процесс?
- Современные технологии звукозаписи открыли музыкантам и слушателям громадные возможности: стали доступны оригинальные исполнения, слушатель тоже расширил свои возможности и теперь хорошо распознает искусство, разбирается в стилистике.
Я ратую, чтобы мои современники в исполнении произведений руководствовались характерными для тех эпох выразительными средствами. Не надо привносить нюансы романтизма в барочную музыку - это не эстетично, чревато утратой аутентичной красоты. Слушатель этот диссонанс сразу улавливает, и не соглашается следовать за Вами. А вот если оркестру удается перенести свою аудиторию в ту эпоху – эстетика не нарушается, все очень гармонично воспринимается. Ибо звучит со-временно.
Задача дирижера – найти связующую энергию музыки с эпохой. Ведь сам по себе нотный текст – просто схема: последовательность звуковысотных характеристик с указанием длительностей нот. Из этого складывается определенный рисунок, некий чертеж. А вот наполнить схему смыслом, передать грандиозный замысел композитора чередой звуков и есть задача дирижера.
- Изучение партитур – процесс скрупулёзный. Как много времени лично у Вас занимает процесс изучения произведения?
- Над партитурами работаю долго. Помимо того, что разбирается и анализируется нотный текст, внутри я его еще и моделирую. Это долгий процесс: вслушиваюсь, играю, пытаюсь найти тембры, который будут звучать хорошо – в общем, очень большая работа, не терпящая суеты и спешки.
- Истоки дирижирования берут начало в желании композитора представить свои творения публике. То есть «в начале было… композитор». Палочки, которым предшествовали смычки, пришли лишь в 19 веке. Такая шутка: с палочкой – только волшебники и дирижеры. Вы пользуетесь палочкой?
- Палочкой, конечно, пользуюсь – она экономит жесты. Руками, конечно, тоже можно. Но амплитуда меньше, и оркестру сложнее ее воспринимать. Пока я веду гастрольную деятельность, палочка позволяет мне экономить репетиционное время, делет доступнее жесты, на которые ориентируются музыканты. Если мануал дирижера коллективу не понятен – есть риск, что хорошего исполнения не получится. А тратить драгоценное время репетиций на словесное объяснение – непозволительная роскошь. Так что палочка – просто необходимый атрибут.
- Предпочитаете ли классические фрак и бабочку, или можете позволить себе ultra-casual, который-де ломает «четвертую стену» между артистами и публикой?
- На концертах – конечно, фрак и бабочка. Потому что это важный момент этикета. Публика к посещению культурных мероприятий готовится, и от артистов ожидает того же: момент взаимоуважения, что ли. К тому же интерьеры филармоний тоже предполагают определенный вид своих гостей. Поэтому я строго придерживаюсь этикета: фрак и бабочка. Это эстетично и просто красиво.
- Феллиниевская «Репетиция оркестра» построена на метафоре отношения правителя и толпы. О работе с фон Караяном или Тосканини музыканты вспоминают со священным ужасом. А взгляд Мравинского… На чем строится Ваше взаимодействие с коллективами?
- Современный дирижер - лучший среди равных, я всегда говорю об этом. Что касается приглашенных дирижеров – конкурентной борьбы за возможность по-своему интерпретировать исполняемую оркестром музыку нет. У всех разные взгляды, разные ракурсы, разные ощущения эпох и стилей. Метафорически говоря, каждый из нас лишь добавляет новые грани алмазу.
- Для любого дирижера плотность заполненного календаря на ближайшие годы – подтверждение его профессиональной востребованности. У Вас с профессиональной интенсивностью как обстоят дела?
- Плотность рабочего расписания, конечно демонстрирует востребованность. Но есть один момент: насколько самому дирижеру интересен режим той или иной интенсивности. Ведь мы тоже люди: есть семья, и нужно для себя решить – оставляешь ли ты время на нее, на какие-то другие свои – непрофессиональные – интересы. Я для себя нашел компромисс: мне важна моя семья, поэтому я посвящаю себя только тем проектам, которые мне действительно интересны. Потому и музыку, которую мне навязывают, не исполняю: оставляю себе возможность самому выбирать репертуар, с которым мне интересно работать. Я беру оптимальное количество проектов потому, что хочу делать их качественно, соблюдая при этом личный баланс.
- Каких открытий стоит ждать от Вашей работы с нашим оркестром?
- Дирижер – это не только путешественник во времени, но еще и в пространстве. Мне, как гастролирующему дирижеру, приходится сталкиваться с огромным количеством людей: музыкантами оркестров и солистами, директорами и администраторами филармоний, слушателями концертов и т.д.
Так вот, в каждом путешествии есть доля авантюры. Вот должен быть такой здоровый авантюризм у каждого дирижера, у каждого гастролирующего солиста! Ведь любой новый коллектив ставит мне определенный вызов: смогу я зажечь в музыкантах запал? Настроить их на нужную волну? Смогу ли увлечь их в мир образов и фантазий, созданных мной во время самостоятельной работы над партитурой? Каждый день после каждой репетиции я иду в гостиницу и ищу новые слова, чтобы донести свое видение, переосмысливаю то, что слышал в каждом оркестре, ищу новые краски, отбирая из предложенных оркестрантами приемов те, которые помогут нам вместе приблизится к идеальной интерпретации.
Например, в нашем концерте «Музыка Туманного Альбиона» 16 марта будут потрясающей внутренней красоты произведения Г.Холста, Х.Пэрри, В.Герберта. И для каждого из них нужны свои краски и свои собственные приемы.
- Расскажите, пожалуйста, о музыке, которая прозвучит в ближайшую среду на Вашем концерте в здании Драматического театра.
- Знаете, это, пожалуй, одна из самых интересных программ моего сезона. Начало XX века стало временем расцвета классической музыки в Великобритании. Это своего рода музыкальный Серебряный век, после нескольких веков молчания. И та музыка, которую мы будем играть, она совершенно неповторима, потому что совмещает в себе и традиционность, и добрый взгляд назад, в прошлое своей страны, в ее музыкальную историю.
Откроется концерт небольшой пьесой «Sospiri» Эдуарада Элгара, можно перевести название как «дыхание» или «вздохи». Это Божественной красоты музыка, которая передает нам ощущения райского блаженства и совершенства всего прекрасного: во время звучания этой музыки земное время останавливается. В остальных произведениях очень сильны старинные танцевальные мотивы, на которых строится связка прошлое-настоящее. Ведь мы ощущаем себя полноценными только тогда, когда мы помним и знаем свою историю, историю своей страны, переживаем ее внутри, чувствуем себя ее частью, базируемся на ней.
Особенно мне хочется отметить труднейшую для оркестра «Серенаду» Виктора Герберта, которую нечасто играют у нас в России. Это как будто бы конспект балетных композиций и энциклопедия танцевальных движений: шествие, полонез, любовный дуэт просто в стиле Рихарда Вагнера и искрящийся финал.
А Каприоль-сюита Питера Уорлока – это вообще находка для меломанов. Он написал музыкальные иллюстрации к бестселлеру XVI века трактату священника Туана Арбо «Оркезографии». Эта книга переведена и на русский язык, и оторваться от ее чтения просто невозможно. Я прочел 250 страниц за один вечер: она написана в форме диалога ученика Каприоля и умудренного опытом учителя танцев Арбо. Все музыкальные темы этих коротенькие пьес сюиты заимствованы из этого трактата, и звучит каждая по 1-2 минуты.
Так что уверен, что все слушатели, пришедшие в этот весенний день в Ваш театр, наполнятся энергией и весенней бодростью на весь предстоящий год!
Фото Александр Бибиков
