Попала в «рабство» к учителю в обмен на хорошие отметки сына или просто согласилась на низкооплачиваемую работу? История жительницы села Хворостянка в Самарской области прогремела как гром среди ясного неба и оставила после себя больше вопросов, нежели ответов. Найпа Алгалиева рассказала СМИ, что преподаватель английского языка местной школы заставляла за копейки работать ее саму, ее сестру и дочку. Правда ли, что учителю понадобились услуги мамы одного из учеников? И что об этом говорят соседи и знакомые Найпы?
Жительница Хворостянки Найпа Алгалиева рассказала о проблемах, с которыми они с сыном якобы столкнулись в местной школе. По словам женщины, когда сын перешел в пятый класс, его классный руководитель Ольга Обухова сообщила о том, что ребенку нужно заниматься дополнительно. Учитель якобы предложила всей семье Алгалиевых - самой Найпе, двум ее детям и сестре-инвалиду Ольге, - работать на нее в обмен на репетиторство и небольшие деньги. Так, по словам Найпы, все они попали в рабство.
Спустя три года женщина поняла, что сил на дополнительную работу: мойку полов, сантехники, и ощипывание кур, у нее не осталось и стала отказываться от услуг учителя. В результате у ее сына резко упала успеваемость. А после того, как мальчик во время урока заступился за свою мать, его и вовсе избили одноклассники. При этом учительница мальчика, по словам Найпы, ничего не предприняла.
Село Хворостянка располагается в 139 км от областной столицы. Это административный центр Хворостянского района. Численность населения, по последним данным, едва достигает 6 тысяч человек: здесь все друг друга знают, а новости разносятся с молниеносной скоростью. Поэтому, когда мы на въезде в село просим местную жительницу показать нам дорогу к школе, в которой произошел конфликт, она без лишних слов понимает, о чем идет речь.
— Школа у нас одна. Полсела из нее выпустилось. Поезжайте прямо, а перед железным мостом сверните налево. Вы ее сразу увидите, — объясняет жительница Хворостянки.
— В школе никого нет, все интересующие вас педагоги сегодня ночью улетели в Москву. Сейчас мы свяжемся с руководителем нашего отдела образования и уточним, что делать, — заявляет мужчина в дверном проеме, прежде чем снова исчезнуть.
Спустя пару минут завхоз вновь возникает перед нами в тамбуре, и, уточнив на машине ли мы, предлагает показать нам дорогу до отдела образования. Поняв, что в школу нам не попасть, соглашаемся и следуем за его «пятеркой».
Факт потасовки подтверждают и в региональном Министерстве образования, и в областной прокуратуре. Инцидент произошел в начале учебного года. При этом, по версии Минобра, конфликт спровоцировал сам пострадавший — сын Алгалиевой.
— В пятницу, 7 сентября, в 8 «Б» классе было всего пять уроков. На втором уроке русского языка между мальчиками произошла словесная перепалка. После замечаний учителя дети успокоились. Затем на крыльце школы А. попытался ударить одноклассника, но их вовремя развел в разные стороны дежурный учитель. Оставшиеся уроки прошли без замечаний, — рассказали в Министерстве образования Самарской области.
О том, что драка между подростками всё же произошла по дороге домой, стало известно позднее — от сотрудников полиции. Согласно заключению медсудэкспертизы, мальчик получил перелом носа и две недели пролежал в больнице.
В результате прокуратура внесла представления — в адрес двух школьных педагогов и сотрудника районной больницы, который не оказал необходимую помощь ребенку при первичном обращении. Им объявили выговор.
А вот производство по делу спустя время всё-таки прекратили из-за того, что второй участник драки — обидчик сына Алгалиевой не достиг возраста привлечения к уголовной ответственности. Несовершеннолетнего юношу поставили на профилактический учет. Кроме того, мальчик и его родители извинились перед пострадавшим и его семьей.
— Вы с ними поговорить не сможете. Их нет дома, они уехали сегодня, — заявляет на прощание наша собеседница.
Из здания администрации мы прямиком следуем на автомойку, где работает Найпа. Но уже на входе нас ждет горькое разочарование — двери оказались заперты. Заходим в магазин по соседству, уточнить у продавцов, давно ли закрыта автомойка.
— Как именно у них это было обговорено, я доподлинно не знаю. Но то, что они ездили к ней работать: полоть огород, гусей рубить и общипывать, лепить манты, — это факт. Лариска даже рассказывала, как они на коленях с зубными щетками в ванной всей семьей кафельные стыки чистили. Мы все видели, что Обухова то одна, то с мужем приезжала за ними. Иногда Ольга Васильевна просто Олю забирала на целый день, та инвалид, с ней легко такое можно провернуть. Но взамен она ей позволяла в бане попариться. Я ее порой встречала с работы, спрашивала: «Оль, ты чего так поздно возвращаешься? Опять весь день батрачила? Сколько тебе хоть заплатили?». Та кулак разожмет, покажет 100–150 рублей. Ну иногда Обухова масло им давала, мед. У них же с мужем свое хозяйство, зажиточно живут. Не то что мы тут живем, на пенсиях.
— Они дружные. Раньше на каникулах, пока старшая дочка еще в медицинский колледж в Самару не уехала, все вместе на каникулах на фермах работали. Младший сын у Ларисы — тихий и скромный. У него талант к резьбе по дереву, рисует он тоже очень хорошо. Правда после этого конфликта он изменился, как-то закрылся, начал кресты рисовать. Найпа его даже к психологу водила после того, как узнала, что ее сыну объявили бойкот.
После непродолжительной паузы соседка добавляет:
— Я честно желаю, чтобы Лариса добилась справедливости. С ноября бедолага бьется, суды всё никак не кончатся. Она изначально говорила, что ей ничего от родителей обидчика сына не надо, кроме денег за порванную в драке одежду, услуги адвоката и лекарства, которые она покупала, пока он лежал в больнице с переломом носа. Лариска, правда, стремилась все по-человечески урегулировать.
Сейчас следователи проверяют достоверность информации о том, что семью Алгалиевой принуждали к труду.
Одновременно с этим в местном суде рассматривают иск Алгалиевой к родителям обидчика сына о возмещении морального и материального вреда.