Начало осеннего сезона - повод вспомнить о четвероногих друзьях охотника, вошедших в историю, литературу и охотничьи легенды.
В старину русский лес каждую осень полнился собачьим лаем, сигналами охотничьего рожка и азартным улюлюканьем разгоряченных участников любимой дворянской забавы. Главным действующим лицом псовой охоты была искусная собака-ловец - русская борзая.
«Собака сердцем бежит, а не ногами»
Легконогая, стройная, зоркая и резвая, прославленная на весь мир порода была выведена на просторах средней полосы России специально для травли "красного зверя" - волка и лисицы. Крупная - одна из самых высоких в мире, - но при этом чрезвычайно грациозная собака на коротких дистанциях могла развивать фантастическую скорость - до 80 км/ч. Она выслеживала добычу словно кошка - острым взглядом, а не чутьем - и рывком, буквально в полете, догоняла ее. "Как природа могла создать такой идеальный подвижный механизм! Смотрите на эту мощную стальную пружину собачьего спинного хребта. Как она круто сгибается, сводя передние и задние ноги борзой, и потом, с неимоверной силой расправляясь, кидает корпус собаки на сажени вперед. Ритмическое движение таких трех пружин впереди наполняет вас не только восторгом, но прямо благоговением перед гением природы", - восхищался Ю.К. Мейер, корнет лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка.
"Собака сердцем бежит, а не ногами", - говорил о русской борзой Л.Н. Толстой.
Все - от государя императора до захудалого провинциального помещика - с нетерпением ждали сентября, когда начнется охотничья потеха и своры борзых устремятся в погоню за резвым русаком или матерым волком. Трудно представить более азартное спортивное состязание: псовая охота требовала слаженной командной работы, хорошо натренированных и ловких собак, удальства всадников и, конечно, известной доли везения. Роскошные комплектные охоты дореформенной России сменялись скромными семейными выездами, однако главное оставалось неизменным - охотились без ружья.
Ружейный выстрел заменяла стальная хватка русской борзой.
Страсть борзятника Толстого
Чтобы понять, чем была эта собака в жизни помещичьей России, достаточно упомянуть, что борзыми щенками не только брали взятки, но и оценивали состояние барина: если помещик не мог позволить себе больше десяти борзых, его звали не иначе как мелкотравчатый. Таким был, к примеру, старик Дубровский из одноименной повести А.С. Пушкина: "Он был горячий охотник. Его состояние позволяло ему держать только двух гончих и одну свору борзых собак". Андрей Гаврилович мог позволить себе лишь охоту "в наездку" - когда верховые в сопровождении четвероногих любимцев обследовали поля в поисках зайцев, залегавших в овражках, ямах и колдобинах и "брали" их свежих, не загнанных гончими.
Впрочем, такую охоту по праву считали самой увлекательной и богатейшие помещики: здесь проявлялись лучшие качества русской борзой - резвость и смекалка, и редкий охотник возвращался домой без трофея.
Но вышла эта порода из роскошных аристократических охот, имевших столетиями наработанные тактику и церемониал. Собак сопровождала целая "свита": доезжачий - главный псарь; выжлятники, ведавшие стаей гончих, и борзятники - сворами борзых. Такую комплектную охоту держал отец Л.Н. Толстого, и полвека спустя писатель обессмертил ее в романе "Война и мир":
"Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми выехало доезжачими и выжлятниками 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130-ти собак и 20-ти конных охотников".
Лев Николаевич сам был страстным борзятником: как только наступали осенние дни с теплым мелким дождем, его тянуло на охоту. Пока длился сезон охоты с борзыми, граф не садился за работу. Охотился ловко - травил по 55 зайцев и 10 лисиц за сезон. Этой "варварской страсти" великий писатель не смог противостоять даже в период своего духовного перерождения. Однажды осенью 1903 года 75-летний Толстой ехал по полю в сопровождении двух борзых и, увидев зайца, не смог сдержаться - натравил на него собак и галопом помчался следом.
Но вернемся к большой барской охоте.
«Подозреть» и не «оттопать»
Конный охотник должен был "подозреть" (обнаружить) и не "оттопать" (не вспугнуть) зверя и вовремя спустить собак. Задача гончих, или выжлецов - как правильно именовались эти собаки в охотничьей среде, - сводилась к тому, чтобы обессилить зверя утомительной погоней и вывести его на открытое пространство. И уже здесь происходила кульминация охоты - травля борзыми. С улюлюканьем господа спускали свои своры.
Дело это требовало ловкости и быстроты реакции. Как вспоминал Ю.К. Мейер, которому посчастливилось принять участие в грандиозной охоте уже на излете царской России, "вы можете вылететь из седла, если вовремя не выпустите намотанный на левую ладонь конец ременной своры. Другой конец ее у вас через плечо, и она продета через металлические кольца на ошейниках собак. И если вы сразу не отпустите конца из руки, они так рванут вас, что можно вылететь из седла". Русские борзые в броске уподоблялись ружейному выстрелу и молниеносно настигали зверя, сопровождавшему погоню охотнику оставалось только "принять" добычу. Считалось, чьи собаки "взяли" зверя - тому он и доставался, живьем или мертвым.
До крестьянской реформы роскошные псарни с сотнями борзых были обычным делом. Именно такая псарня стала причиной раздора между Дубровским и Троекуровым: "Хозяин и гости пошли на псарный двор, где более пятисот гончих и борзых жили в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирилла Петровича на своем собачьем языке. Тут же находился и лазарет для больных собак, под присмотром штаб-лекаря Тимошки, и отделение, где благородные суки ощенялись и кормили своих щенят".
Пушкин не приукрашивал - борзым собакам действительно жилось лучше, чем крепостным людям. Любимые питомцы, чаще всего заслуженные добытчики, и вовсе проживали в барских покоях, всюду следуя за хозяином и ложась у его ног, вытянув длинные морды. Впрочем, удивляться нечему - в начале XIX века за резвых борзых предлагали "500 рублей ассигнациями да две дворовые семьи на выбор", "две тысячи рублей", "деревню с землею и крестьянами", в то время как цена крепостного человека редко превышала 200 рублей. В каждой такой псарне велась своеобразная селекционная работа над "фамильной породой": страстные борзятники-любители отбирали лучших собак для выведения потомства, а непригодных к охоте хладнокровно отстреливали.
Великий князь-селекционер
После крестьянской реформы содержание большого "штата" собак и обслуги стало делом затратным. Имения закладывались, перезакладывались и уходили с молотка, псарни мельчали, а вскоре появились новые хозяева, почитавшие непромысловую охоту за баловство. "С запустением помещичьих усадеб разведение собак специально-охотничьих пород - борзых, гончих и легавых - пришло в упадок, и этого рода спорт почти прекращает свое существование..." - отмечалось в обзоре собаководства страны в 1880-е годы.
Русскую борзую фактически спас от исчезновения один человек - великий князь Николай Николаевич (Младший). Внук Николая I, блестящий офицер, оставивший след в истории прежде всего как Верховный Главнокомандующий и наместник на Кавказе, современникам он запомнился как "простой русский барин, страстный любитель псовой охоты" и, как бы сказали сейчас, заводчик охотничьих собак. Именно его борзые стали эталонными при составлении первого стандарта породы в 1888 году. В селе Першино Тульской губернии он завел псарню, о которой слагали легенды. Для борзых были отстроены каменные дома и разбит большой парк-выпуск "с широкими песчаными дорожками, роскошным лугом, клумбами цветов". Роскошные собаки из собственной своры великого князя очень скоро стали заметным явлением в светской жизни Европы, и аристократия Старого Света обзавелась Караями, Награждаями, Удалыми и Ведьмами.
В 1917 году холеные любимицы эксплуататорского класса были обречены на исход или гибель. Некоторые оседали в крестьянских хозяйствах, однако уже в начале 1921 года владельцы борзых попадали под грабительскую разверстку отлавливаемых зверей и поэтому вынуждены были избавляться от собак. К счастью, в государственных питомниках уникальную породу удалось приспособить к промысловой охоте и благодаря этому сохранить.
Сегодня четвероногая русская красавица обитает в интерьерах городских квартир, а охотничий инстинкт удовлетворяет в погоне за механическим зайцем - на так называемых курсингах. И все же псовая охота с борзыми не перевелась окончательно - охотиться в поле на зайца и лисицу разрешено с 1 по 14 сентября.
