Важным правовым вопросом, который будет широко обсуждаться в 2020 году, станет перспектива введения уголовной ответственности для юридических лиц. В конце 2019 года с такой инициативой уже не в первый раз выступил председатель СКР Александр Бастрыкин.
Вопрос о введении уголовной ответственности для юридических лиц стоит решить положительно, считает глава СКР Бастрыкин, о чем заявил в декабрьском интервью «Российской газете». По его словам, в первую очередь это одно из условий более эффективной борьбы с коррупцией. Кроме того, членство России в международных организациях и участие в международных договорах обязывают ввести этот институт.
— Обязанность установить ответственность организаций за причастность к преступлениям коррупционной направленности и коммерческому подкупу предусмотрена Конвенцией Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию (от 27.01.1999), Конвенцией ООН против коррупции (принята 31.10.2003), Конвенцией Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) от 17 декабря 1997 года по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок, Международной конвенцией о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 года, — уточнил Бастрыкин.
Правовой механизм привлечения юрлиц к уголовной ответственности создаст необходимые условия для экстратерриториального преследования находящихся за рубежом международных организаций и иностранных юридических лиц за преступления перед российским законом, считает глава ведомства.
Бастрыкин напомнил, что СК еще несколько лет назад детально проработал соответствующий законопроект — инициатива широко обсуждалась в конце 2017 года. Тогда Госдума отказала главному следователю страны.
Административная ответственность компаний, связанная с коррупционными нарушениями должностных лиц, в том числе выявленных в рамках расследований, не дает возможности эффективно бороться с мздоимством и казнокрадством, считает глава СКР. В частности, существует целый ряд трудностей, мешающий противостоять выводу незаконно полученных или похищенных средств за рубеж. Кроме того, по делам об административных правонарушениях не предусмотрена возможность наложения арестов на банковские счета.
— Чаще всего дела об административном правонарушении против компаний возбуждаются уже после приговора физическому лицу. Поэтому физлица, фактически контролирующие компанию, успевают вывести деньги с ее счетов, после чего взыскивать в доход государства уже нечего, — привел источник РБК аргументы Бастрыкина, изложенные в законопроекте (тема освещалась еще 2 октября 2017 года).
Тогда зампред думского комитета по безопасности и противодействию коррупции Анатолий Выборный назвал вопрос «дискуссионным».
— Многие юристы, с которыми мы советовались, говорят, что в соответствии с нормами права юридическое лицо, как неодухотворенное, не может иметь умысла совершить то или иное противоправное деяние, а следовательно, нет и состава преступления, — прокомментировал инициативу депутат. По его мнению, административного законодательства вполне достаточно, можно лишь усилить штрафные санкции.
Скептики также говорили о том, что нет смысла преследовать компанию, если она в любой момент может реорганизоваться в другую.
Ряд юристов считает, что административная ответственность юридических лиц в России по сути является формой уголовной ответственности, которая существует в других странах. В рамках административного производства, например, можно не только оштрафовать организацию, но и ликвидировать ее.
Главные же опасения противников криминализации связаны с еще одной потенциальной проблемой для законопослушных предпринимателей.
— Введение уголовной ответственности юридических лиц в России обсуждается довольно давно, и такая идея не противоречит международно-правовым нормам. В то же время реализация этого предложения может привести к серьезным проблемам для бизнеса. Дело в том, что в России предприниматели зачастую подвергаются силовому воздействию со стороны правоохранительных органов, а введение уголовной ответственности для юридических лиц расширит возможности для такого воздействия. Это только подтверждает тот факт, что это предложение обсуждается вместе с идеей предоставить следователям больше полномочий по доступу к банковской тайне. В итоге получится не усовершенствование уголовно-правового законодательства, а создание условий, при которых бизнесу в России будет еще сложнее, — считает Александр Иноядов, руководитель уголовной практики юридической компании BMS Law Firm.
О введении в стране уголовной ответственности для корпораций задумались еще в 2009 году — видные ученые Геннадий Есаков, Софья Келина и Алексей Рарог подготовили соответствующий законопроект, в 2011 году Елена Антонова защитила докторскую диссертацию, в которой обосновала необходимость правовой новации. В том же году СКР предпринял первую безуспешную попытку провести законопроект в парламенте.
Главным аргументом в пользу такой нормы стало отсутствие у правосудия инструментов для эффективного пресечения преступной деятельности в экономической сфере. И увеличением штрафов делу не поможешь.
Гражданская ответственность и административно-правовые санкции не всегда сопоставимы с последствиями нарушения. Часто юрлица наносят ущерб, масштабы которого кратно превосходят вред от деятельности преступных группировок.
Юрист Олег Рожков считает, что введение такого рода ответственности жизненно необходимо российскому бизнесу и сможет вывести социальную ответственность компаний на новый уровень, а также гармонизировать отечественное и зарубежное законодательство, пишет pravo.ru.
— Предлагаем в Общей части УК предусмотреть статью с перечнем преступлений, за которые может наступать уголовная ответственность юридических лиц. Кроме этого, необходимо будет прежде всего внести изменения в действующую редакцию статьи 19 УК РФ, пересмотреть положения о вине, — приводит издание слова Анастасии Рагулиной, доцента МГЮУ имени Кутафина.
Рагулина называет три варианта решения вопроса: концепцию объективного вменения, теорию опосредованной ответственности и теорию корпоративной вины.
Концепция объективного вменения — это привлечение лица к ответственности без доказательства его вины. Но статья 5 УК РФ прямо запрещает такой подход. Ранние источники права, в том числе отечественные, широко использовали этот принцип. Еще «Русская правда» закрепляла институт «дикой виры» — община выплачивала виру (штраф за убийство) за преступника, который был ее членом. В советском праве, при публичном отрицании самой концепции (как свойственной буржуазному и феодальному праву), фактически она применялась в отношении так называемых членов семей изменников Родины (ст. 58-8 УК РСФСР 1926 года, Закон СССР «О членах семьи изменников Родины» от 30 марта 1935 года и ряд иных советских нормативных актов).
Теория опосредованной ответственности — пожалуй, наиболее обкатанная в вопросе уголовной ответственности юрлиц. Этот принцип используется в англосаксонской системе права. В США такой институт появился в 1909 году, в Великобритании — чуть раньше. На корпорации правосудие в этих странах смотрит сквозь доктрину идентификации (она же доктрина опосредованной ответственности или теория отождествления). Наиболее часто она применяется к делам «строгой ответственности» — это те случаи, когда не требуется доказывание вины в действиях сотрудника.
Доктрина идентификации, изложенная в одном из решений палаты лордов в 1915 году, говорит о том, что действие или бездействие, равно как и психическое состояние высших должностных лиц корпорации, определяются в форме правовой фикции как деяние и психическое состояние корпорации. Обычные служащие суть лишь исполнители. А дирекция и управляющие компании — мозг, они могут контролировать поведение «организма» компании. В итоге, когда преступление совершено должностным лицом, корпорация отвечает как исполнитель, если же оно выступило соучастником — корпорация подлежит ответственности как соучастник. Слабое место этой теории — схема применима лишь по отношению к высшему менеджменту, тогда как сегодня преступления часто совершаются на низовых уровнях, особенно в транснациональных корпорациях.
Юристы Михаил Гешелин и Александр Кузнецов в своей научной статье «Установление уголовной ответственности юридических лиц: анализ английского опыта и отечественные перспективы» приходят к выводу, что, несмотря на ряд трудностей, внедрить институт в России можно. Они предлагают разграничить понятие «субъект преступления» и «субъект уголовной ответственности». По их мнению, преступление как общественно опасное противоправное и виновное деяние может быть совершено только физическим лицом, но нести уголовную ответственность за такие деяния могут не только физические, но и юридические лица.
Корпоративная вина, согласно Елене Антоновой, может объединять вину различных индивидов, действующих от имени или в интересах корпорации. Анализ практики зарубежных стран показывает, что корпоративная вина заключается в преступной корпоративной культуре, состоящей в умышленных нарушениях со стороны лиц, осуществляющих управленческие функции путем поощрения, одобрения или попустительства неправомерной деятельности от имени компании либо в анонимной коллегиальности при формировании корпоративной политики. Неизменный признак корпоративных преступлений — экономическая мотивация (прямая или опосредованная).
Корпоративная уголовная ответственность не всеми рассматривается как благо для общества. Например, ряд ученых указывают, что опыт Австралии, Великобритании, США, Канады, Польши и Франции говорит скорее о несостоятельности этого института. Исследователи называют такой негативный фактор, как дороговизна подобных процессов для налогоплательщиков. Разбирательства затягиваются на годы и сопряжены с масштабной коррупцией.
Любопытно, что в большинстве стран, где уже есть уголовная ответственность для компаний, выступают за ее усиление. Причем аргументы те же, что сейчас звучат в России, — причинение масштабного вреда экономике и экологии страны. Самые значимые расследования касаются транснациональных корпораций, деятельность которых вышла за пределы одного государства.
Зампред СКР Александр Федоров считает такую ответственность эффективным инструментом защиты прав инвесторов и борьбы с преступлениями в сфере инвестиционной деятельности, писала «Российская газета». Помимо экономических и экологических проблем, речь сегодня идет и о более ощутимых преступлениях — новая схема поможет, по его мнению, эффективнее бороться с финансированием терроризма.
